Во имя отца и сына - Светлана Чуфистова

– Ты за что её ударил, сволочь! – взревел Жорка отчаянно – Кем ты себя возомнил?! – отвесил он наглецу оплеуху.

– Георгий Кондратьич, с нимя иначе нельзя – стал юлить хвостом одноглазый. – Это ж никакого капиталу не напасёшься. Да и папаша ваш гнать их в три шеи велел…

– Это я тебя прогоню, пёс! – не унимался Георгий – Это ты у меня капиталу не напасёшься, по миру пойдёшь! – продолжил он орать на приказчика и вновь приложил его по лицу.

– Бей его курву! – вдруг услышал Жорж у себя за спиной пьяный голос отца – Наподдай сучьему выродку!!!

Георгий обернулся. Мартынов старший подошёл ближе и ухватил слугу за ухо.

– Слюнтяй! – рявкнул он на сына – Бить надо, чтоб до самых потрахов, до крови поганой!!! – трубил он на весь дом, продолжая таскать скулящего холопа – Да, Филиппка?! Деньжат то много у меня своровал?!

– Какие деньжата, батюшка кормилиц? – взмолился приказчик – Верой и правдой всю жисть вам служу…

Хозяин опустил свою руку.

– Пошёл вон! – рявкнул он грубо и, доковыляв до дивана, повалился на него – Да голодранцев смотри там гони! А не уйдут, передай, собак на них не пожалею! – захрапел Мартынов старший.

Филиппка тотчас исчез. А Георгий только теперь заметил в дверях своего гостя, о котором совсем позабыл.

– А ты чего здесь? – сказал он недовольно упитанному чернявому барчуку, его ровеснику – Я велел тебе в библиотеке дожидаться – буркнул Жорка.

– Так я тут услыхал – ответил гость невпопад и восхищённо посмотрел на спящего. – Какой у тебя папаша всёж-таки! Силища!

Георгий глянул на родителя тоже. Потное, одутловатое, жадное до денег, не ведающее ни жалости, ни сострадания животное. Яркий представитель всесильных мира сего.

Как же ему хотелось его сейчас убить…

Жорка сплюнул и отошёл в сторону.

***

Ссоры в починке крестьянском бывали не редки. Почитай каждый день. То соседи меж собою скарб не поделят, то бабы, какого мужика, а то и муж супружницу свою вожжами угостит. Эка невидаль! Но такое здесь случилось впервые…

На крики сбежалась вся деревня, и теперь двор Казаковцевых и улица напротив дома напоминали Костику растревоженный кем-то улей с пчёлами.

– Ты говори, говори, да не заговаривайси, поскудник! – орал Тимофей что есть мочи – С Павлом он собралси, железну дорогу строить! Да до Павла тебе как до второго пришествия! Кто Тоньку обрюхатил, сказывай курва!!!

Над головой Егорши просвистели возжи. Тётка Евдокия, мать беременной, вцепившись в его рыжие волосы, висела на нём и истошно выла. Дядька Захар таскал за косу бедную Тоньку.

– Ишь ты, железнодорожник хренов, сбежать удумал! – кричал отец – А жениться на нёй я буду? Опозорил на всю деревню, кобелина!!!

Вокруг развернулась настоящая баталия. Каждая баба норовила побольнее ударить Егория, так, что он чуть успевал изворачиваться, бородатые мужики откровенно ржали, ребятишки с гиканьем и визгом бегали рядом.

– Ладно, ладно я согласный! Чего уж теперя? – сдался наконец-то обессиленный охальник.

Страсти постепенно стали утихать. Свадьбу решили сыграть не мешкав.

В тот же день Егория женили. Всей деревней, радостно, весело, пьяно. Длинные столы с пёстрыми скатертями уставлены были деревенскими яствами. Бабы в нарядных кофтах, сарафанах, да платках, ещё недавно почивавшие тумаками Егоршу, теперь, целовали его в румяны щёки, желая счастья с молодой. Мужики в косоворотках и сапогах начищенных то и дело жениху подмигивали, да пили с ним горькую.

Костика, как прочих мальцов, из-за стола не прогнали. Теперь он считался вполне себе взрослым и сидел довольный между отцом своим и братом Павлом, приехавшим в родительский дом накануне ночью.

– Как поживаешь, Костя? – спросил его старший брат, когда весь честной народ пустился в пляс.

– Живём помаленьку – взглянул подросток на статного русоволосого улыбчивого парня, с ямочкой на щеке. – В прошлое воскресенье с тятей на ярмарку ездили. Мёд весь как с куста ушёл.

– Да, медок то у отца славный! Помню, как однажды, я ему на пасеке помогал, как покусали меня там шибко, да как тикал я вперёд своих штанов, спасаясь от полосатых разбойников бегством.

Костик засмеялся, представив это, а Павел о чём-то задумавшись, спросил:

– Ты знаешь, какая у нас стройка затевается?

– Слыхал! Мы «Губернские ведомости» с тятей читали.

– Скоро вы с ним не на телеге, а на паровозе на ярмарку ездить будете.

– Да ну!

– Вот тебе и да ну. Паровоз то хочешь поглядеть?

– Хочу.

– Приезжай ко мне в город осенью после покрова, я тебе и паровоз, и депо, и как рельсы кладут покажу. И к Ивану в железнодорожные мастерские заглянем…

– Да меня тятя не отпустит.

– Ничего, я с ним сам потолкую.

Но ехать Костику далеко не пришлось.

Уже весной грандиозная стройка, стройка века, как её тогда называли, сама приблизилась к их деревеньке Кушаки. Тысячи рабочих, гружёных телег с лошадьми, невиданные машины двигались по направлению Уральских гор, оставляя позади сотни вёрст железнодорожного полотна. Там и тут слышались взрывы, скрежет, удары железа о камень. В то время Костя часто бывал у Павла. Он никогда раньше не видел как ведутся строительные работы и от волнения у него дух захватывало. Рабочие, по большей части наёмные крестьяне, в любую погоду, денно и ночно, вручную – кайлом и лопатой долбили грунт, возводили насыпь, укладывали рельсы и шпалы. Жили здесь же под открытым небом или в наспех состряпанных землянках и бараках. Многие гибли. Как говорил Павел от натуги или и ещё от каких болезней.

Павел работал у самого Тихомирова, опытного инженера – путейца. Тихомиров заприметил смышленого земляка ещё в Уфе и взял его к себе в помощники. Павел вместе с партией проводил разведку рельефа местности, решая, где гору взорвать, где мост поставить, а где и реку пододвинуть. В общем, недаром отец гордился своим старшим сыном.

Солнце склонилось к обедне, когда Костя подъехал к поселению рабочих. Мать послала передать еды брату – хлеб, молоко, мёд и пироги. Но Павла на месте не оказалось, и парнишка, привязав кобылу к дереву, не спеша пошёл искать его.

Он не сразу заметил на себе прикованные взгляды людей.

– Доброго здоровьичка, Михал Григорьевич – обратился Костик к местному управляющему, чернобородому мужику – А вы Павлуху мово не видали?

– Здоров, Костантин – вдруг замялся здоровенный детина. – Ты энто, ехай домой. Не будет сёдня Пал Тимофеича.

– Как так не будет, с экспедиции не воротился чё ля?

– Домой привезут твово брата. Взорвалси он. Насмерть взорвалси.

***

Много воды утекло с тех пор, как схоронили они Павла, и лишь пробегающие мимо железнодорожные составы напоминали о нём его близким каждый день. Мать после смерти сына крепко сдала. Отец тоже иссох, но старался держаться бодро. Егорше Тимофей поставил дом, рядом со своим, и он с семьёй теперь жил отдельно. Тонька оказалась шибко плодовитой и была на сносях уже пятым.

Из Уфы им писал Иван, что работает, что общается с интересными людьми, которые «…не только о своём животе пекутся, но и о нелёгкой доле всех трудящихся…».

А хозяйство их подросло. Отец даже взял себе в помощь двух деревенский пьяниц – Ерёму Строгого и Афанасия Перепёлкина, и справно платил им.

– Сопьётесь ведь, собаки, ну хыть бы деток пожалели! – наговаривал Тимофей друзьям собутыльникам.

Каждое воскресенье Костик вместе с отцом ездил на ярмарку в волость, когда на паровозе, а когда и своим ходом. И каждый раз он заходил в лавку к ней, к Моте…

Они оба выросли. Он возмужал, вытянулся высок, расправился плечами. Чётко очерченные скулы и квадратный подбородок уже покрывала мужская щетина, а светлый волос на голове, да кайма длиннющих ресниц вокруг голубых глаз, ничуть не портили его, а наоборот придавали всему облику юноши некой трогательности и ранимости.

Матрёну тоже было не узнать. Из неказистой девочки подростка она превратилась в очаровательную барышню, налилась как спелое яблочко и хороша была теперь необычайно, а однажды даже заговорила с ним:

– Ну что ты всё смотришь? – улыбнулась зеленоглазая, взглянув на смущённого парня – Влюбился чё ль? Так сватов засылай….

Если бы он только смел надеяться…

– А можно, Мотя? – спросил Костя робко, сам не веря в то, что говорит.

– Эх ты, тёма – потёма! – засмеялась Матрёна, отбросив назад свою длинную рыжую косу.

И мысль о сватах перестала покидать Константина. Но Тимофей и слышать ничего не желал.

– Ты мне за Мотьку Колесникову дажно не заикайси! – отрезал он – Нашёл невесту! Ты знашь, кто её папаша? Да он с самим Мартыновым дружбу водить. Мы для них, что воши. Ну чем тебе Настасья Дорофеева не пара? И умница, и красавица. И с отцом ёйным мы в согласии завсегда проживали. А Лизка Емельянова, уж ссохлась вся по тебе….